Фэйт всегда дорожила своей семьей, но не всякого мага, связанного с ней кровными узами, она была готова называть родным. Родители, кузены и кузины, часто очень похожие внешне на неё саму, подчас казались совсем чужими людьми – из общего только известная фамилия и волосы различных оттенков рыжего. Семьей были братья, по-настоящему родными были Паскаль и Эдвард, которых Фэйт и сейчас видела скорее как маленьких мальчиков, нежели вполне себе взрослых и уважаемых магов. Наверное, этим грешат многие матери, а именно её мисс Роше и старалась заменить близнецам ещё тогда, в ныне далеком детстве. Представлять их детьми было проще и безопаснее, но с годами всё тяжелее становилось проворачивать этот фокус. Им всем уже немного за тридцать, борются со своими страхами и демонами в одиночку. Только вот Эдвард всё ещё нуждается в защите своей старшей сестры. Только вот в конце концов она не сумела оградить его от наибольшей из неприятностей, которые могли ему грозить – имя ей семья.
Эдварда Роше она не видела в живую вот уже четырнадцать лет, от него остались только фотографии и такой знакомый почерк в письмах, которые совы время от времени доставляли к ней домой. За всё это время Фэйт придумала бесчисленное множество оправданий отсутствию младшего брата, уводила от него внимание матери, заставляя ту следить за оставшимся при ней близнецом и собственными детьми. Всего нельзя было предупредить, сгладить все углы. Нельзя было догадаться, что однажды её милого Эдварда узнает на улице далекого города один из кузенов или кузин, точно уже и не вспомнить, который и находился-то там проездом. Узнал «беглого родственника» – и сразу сообщил домой, нарушив размеренный быт обитателей родового поместья в штате Мэн. Его ловят, как загнанного зверя, и возвращают домой, чтобы затем навсегда выслать из страны. Фэйт тогда так и не увидела брата, утопая в собственных заботах, но слухи о нем ходили самые разные – некоторым особенно не хотелось верить.
«Мой дорогой Эдвард», – именно с таких слов начиналось каждое её письмо. Выводя на бумаге его имя, было так легко воскресить в памяти прекрасное лицо того юноши, каким его запомнила сестра. Как же он выглядит сейчас? Точно не как Паскаль, осталось ли в них что-то общее или новый образ стер Эдварда Роше с лица земли? Упоминание этого образа, сами разговоры о котором так тяжело воспринимались даже на слух, каждый раз вызывало головную боль. Брата следовало называть сестрой, нежно именовать кузиной Лили – и Фэйт потратила несколько лет, чтобы примириться с этим. Множество тихих ночных разговоров с собственным разумом. Спустя четырнадцать лет она, наконец, увидит своего брата – его новое «я». Мысли об этом уже не вызывали боли или раздражения, но какой будет реальность с её подчас злыми шутками?
В конце февраля дома не было ни брата с женой, ни её двойняшек, как и других обитателей поместья – только Фэйт и сама Кальперния, которая становилась ещё более невыносимой, когда не получалось отчитывать кого-то из младших по причине их отсутствия. В конце февраля старшую из детей Теодора Роше не требовала к себе работа, а потому Фэйт осталась в поместье, разбирая документацию и, что было куда более важным, ожидала прибытия кузины Лили. Она заметила её из окна кабинета, случайно уловив темный силуэт в белом мареве видневшейся отсюда части двора – и тут же, бросив все дела, стремительно направилась к лестнице, а затем и ко входу в дом. Застыла лисицей в начале коридора, наблюдая за открывающейся дверью. Даже несмотря на все эти годы, проведенные вдали от дома, Эдвард всё-таки помнил их «кодовое слово».
Столь же быстро и решительно Фэйт отправилась навстречу брату, стараясь особенно не замечать его не совсем привычный внешний вид – и застыла в шаге от него, услышав совершенно женский голос. Неужели они полностью изменили его, даже тембр и интонации, повесили какой-то артефакт, как ошейник? Как к этому относился сам Эдвард? Если верить словам Паскаля, он вполне себе принимал себя как Лили Роше, а значит Фэйт должна была постараться принять его.
– Лили, – мягко позвала сестру (нужно было приучать себя называть брата именно так), отметив, что та отчего-то не избегает взгляда старшей. – Ты очаровательно выглядишь, милая, – перехватила её руки своими, сплела их пальцы, как в детстве. – Совершенно не изменилась с последней нашей встречи, – и тихо засмеялась, пытаясь обратить на себя внимание, заставить посмотреть в глаза.
